Пропал чародей [ = Пока чародея не было дома ] - Кристофер Сташеф

— Бедненький, — Корделия погладила его по носу. — Подожди, пока не придешь в себя.

— У тебя был припадок, — проинформировал его Магнус. — Постой немного.

Фесс молча переводил свой взгляд с одного лица на другое, пока туман в его глазах не рассеялся. Наконец он спросил:

— Бандиты все-таки взяли вас в плен?

— Да, нас полонили, но мы убежали, — пискнул Грегори.

— Точнее говоря, нас спасли, — поправил Магнус.

— Только это были не бандиты, — добавил Джефри, — а солдаты графа Дрожа.

— Дрож? — поднял голову Фесс. — Но что он делает здесь? Ведь это не его владения.

— Не его, но он хотел их захватить.

— А зачем его люди похитили вас?

Дети обменялись взглядами, не зная, как преподнести Фессу причину.

— Он хотел использовать вас в качестве заложников? — нарушил молчание Фесс.

— Да, — сознался Магнус.

— А я, эпилептик несчастный, стоял в бездействии! Пусть отсохнут мои микро...

— Но это же не твоя вина, — быстро перебил его Магнус, обрывая поток самобичевания. — И ничего страшного не случилось, Пак и его эльфы освободили нас.

— Мы им тоже помогли! — Джефри не смог скрыть гордости.

— Слава Герцу и Фарадею! — Фесс вздохнул с облегчением. — А где же он сейчас?

— Граф? — поинтересовался Грегори. — Или Пак?

— Они оба остались там, на тропе, где эльфы захватили графа, — пояснил Магнус. — Граф связан по рукам и ногам, и мы не знаем, что сделает с ним Волшебный Народец.

В противовес прозвучавшим словам тишину взрезал жуткий вопль, через пару секунд резко оборвавшийся — и только эхо пометалось меж деревьев.

Дети потрясенно посмотрели друг на друга.

— Что... — начал Магнус.

— Это был голос человека, — многозначительно заметил Джефри.

Зашуршали листья, и в пятно лунного света шагнули Пак с Келли.

— Кончено, дети, — проворчал Пак. — Граф Дрож никому больше не причинит зла.

Грегори посмотрел на Келли:

— А почему ты так рассержен?

— Оставь лепрекоэна в покое, — быстро цыкнул на воспитанника Пак. — Он храбро бился этой ночью.

— Может быть, может быть, — пробормотал Келли, — но я не очень-то горжусь подобными делами.

— Но и сожалеть о содеянном не стоит! Вспомни, ирландец, этот человек, вступив в Гленн, оставил за собой след смерти и разрушения. Эльфы видели, как он своими руками убил по меньшей мере дюжину людей. Только в эту ночь он ранил множество эльфов, а Боярышник лежит бездыханный.

Дети замолкли, широко открыв глаза. Они уже знали, что у эльфов и фей нет бессмертной души, как у людей, и поэтому, когда эльф умирал, он вообще переставал существовать.

На унылое лицо Келли, кажется, стала возвращаться старая ухмылка.

— Да нет, все так, как ты говоришь. Просто...

— Милосердие, — буркнул Пак.

— И это тоже. Но я не стыжусь и того, что сделал.

— А что ты сделал? — высунулся Грегори, но Магнус одернул его:

— Цыц!

— Мы, эльфы, только что избавили Его Величество от кое-каких хлопот и неприятностей, — покачал головой Пак. — Предоставь судьбу графа на его усмотрение, конец преступника был бы тот же, разве только помпы побольше.

Дети потрясенно уставились на него.

— Но ты же не можешь распоряжаться жизнью и смертью! — не выдержал Джефри.

— На поле боя у командира есть такое право, — ответил Пак, — а это был настоящий бой. Разве граф Дрож не пришел сюда воевать?

— Может быть, и так, — все еще сомневался Джефри. — Но он воевал с Гленном, и это забота Гленна...

— Ну нет, — Пак сверкнул глазами. — Гленн может заботиться о смертных — но не о сынах Волшебного Народца.

Джефри снова разинул рот.

— И не возражай! — настрого приказал Пак. — Помни — право принадлежит не человеку, а Правосудию!

Джефри медленно закрыл рот.

— Не так исполняется правосудие, — запротестовал Грегори. — Он же лорд, значит, и судить его должны были лорды!

— Это правосудие для смертных, — возразил Пак. — А за преступления против Волшебного Народца он ответил этой ночью. И у нас, сыновей Волшебного Народца, свои понятия о Правосудии. С тех самых пор, как растут Дуб, Ясень и Терн. По крайней мере, для осужденного все окончилось быстро. А у смертных я видел куда более суровое правосудие.

Дети замолчали. Лунный свет падал на грустные лица.

— По-моему, нам пора возвращаться, Пак, — окликнул Магнус.

Конечно, они могли бы устроить привал прямо на месте, но Пак все же увел детей прочь — он имел некоторое понятие о чувствах смертных и знал, что детям будет не по себе, если придется ночевать поблизости. Поэтому он вел их сквозь тьму, прерываемую то там, то здесь пятнами лунного света. Дети притихли, и, когда у самого Пака настроение немного улучшилось, он попробовал развеселить и детей, затянув задорную эльфийскую песенку. Озорные переливы сначала не вполне подходили к мрачному настроению детей, но несколько куплетов спустя юных слушателей стало охватывать ощущение покоя. Огромные старые деревья с узловатыми ветками походили уже не на злобных чудовищ, а на добрых старичков в зеленых одеждах, украшенных серебряными бляшками лунного света. Свисающая с огромной ветви лоза превратилась в праздничную гирлянду, а сухая листва под ногами — в разноцветный ковер. Не прошло и часа, как дети очутились в волшебном лесу, и тропинку пересек серебристый ручеек, счастливо журча и пританцовывая вокруг камней. Над ручейком выгнул спину маленький мостик с перилами. Корделия вздохнула:

— Что это за чудесная песенка, Пак?

— Она открывает глаза на волшебство, которое вас окружает, — отозвался эльф. — Везде полно сказочных чудес, стоит только открыть глаза и присмотреться.

С этими словами он шагнул на мостик, а следом затопал Грегори.

— Хо! Хо! — как эхо в пропасти, хохокнул чей-то голос, и за край мостика ухватились две огромные ручищи с длинными узловатыми пальцами.

— Поберегись! — гаркнул Пак, попятившись.

Грегори бросился назад и налетел на Джефри, который стал, как вкопанный, скрестив на груди руки. Корделия с разгону налетела на Джефри, и только Магнус ухитрился затормозить без происшествий, пробормотав:

— Как же в чудесном лесу обойтись без чудовища?

— Хо! Хо! — из-за края моста вынырнула уродливая башка. Лохматый чуб соломенного цвета, глаза, как блюдца с голубой каемочкой, нос, как картошка элитного сорта, и широкая разинутая пасть с острыми зубами.